«Мемориал» как общественно-политическое движение: несбывшаяся мечта

Вновь вернуться к этой теме меня побудил фильм Людмилы Гордон «Право на память» о безвременно ушедшем 18 декабря прошлого года Арсении Рогинском, который в течение 28 лет был руководителем Международного историко-просветительского,  правозащитного и благотворительного общества «Мемориал». 4-я глава этого фильма так и называется – «Мемориал». С 1 час. 06 мин. 10 сек. демонстрируются редкие документальные кадры огромного количества людей, которые 30 лет назад стихийно, «снизу» сформировали общественно-политическое движение «Мемориал». Показательны лозунги, которые держат люди: «О сталинизме – всю правду!», «"Мемориал" – нет сталинизму!», «Преступление сталинизма – преступление против человечества».

Однако инициаторы движения не знали, что с ним делать дальше. В стране не было прецедента подобного движения, которое на Западе известно как «a grassroots movement». Поэтому, по словам Рогинского, «это движение было решено как-то структурировать, возникла идея общественной организации, общества "Мемориал"».

Рогинский признаёт, что это был «трудный момент в России, трудный момент, когда что-то, возникшее «снизу» и в общем совсем неформальное, надо формализовать». В октябре 1988 года состоялась учредительная конференция, на которой присутствовали  представители 200 местных организаций. Рогинский вспоминает о своей речи на этой конференции, в которой он, в отличие от большинства, говорил не о злободневных политических проблемах, а о том, что «надо научиться писать карточки, чтобы правильно писать имена. Мы все говорим слово «лагеря», но не знаем, где были эти лагеря, мы не знаем, какие это были лагеря. Мой призыв был один – к чёрному труду. Потом-то оказалось, что чёрный труд и есть главное дело "Мемориала"...». Одним словом, организация была создана, с помощью М.С. Горбачёва зарегистрирована и стала именоваться Всесоюзным добровольным историко-просветительским обществом «Мемориал». С этого момента «Мемориал» как некоммерческая организация получил путёвку в жизнь, а общественно-политическое движение не просто сошло на нет, а исчезло... 

Здесь мы выходим на до сих пор запретную в российском общественном дискурсе тему о кураторах и негласных сотрудниках КГБ. Уже тогда было понятно, что они сыграли огромную роль как в инспирировании общественного энтузиазма перестройки, так и в его последующем угасании. А в 1990-е годы на поверхность в качестве лидеров общественного мнения вышли уже вполне проверенные люди. Сеть штатных и внештатных сотрудников спецслужб была нужна не только для того, чтобы «прикрыть» «гласностью» и «свободой» разбазаривание государственной собственности, но и закрепить её во владение новых людей, встать на страже интересов правящей корпорации. В результате как само собой разумеющийся факт воспринималась роль генерала Филиппа Бобкова в создании информационной «империи» Владимира Гусинского или генерал-майора Алексея Кондаурова в компании «Юкос». Последний до сих пор выступает на «Эхе Москвы» в качестве эксперта. Эта тайная инфраструктура советской, а ныне российской власти, как раковая опухоль, проросла своими корнями в обществе и представляет собой гигантскую проблему не только для самой России, но и для всего мира. 

Некоторые люди уже в конце 1980-х – начале 1990-х годов осознавали, что происходит. Однако, как справедливо писал Сергей Григорьянц, «им не давали ни радио, ни телеэфира, не брали у них многочисленные интервью... И я рад...что оказался с той тысячей "забытых" диссидентов, с теми, кто видел и понимал, что же на самом деле происходит в стране...». А вот недавнее свидетельство Владимира Рыжкова о сегодняшнем времени: «Думаю, что когда-нибудь, если мы не доживём, наши дети доживут, откроются архивы, и мы увидим, какое количество агентов и провокаторов внедрено. Я был, к счастью, не участником, но свидетелем очень многих конфликтов на ровном месте, очень многих грязных провокаций на ровном месте. Я не хочу называть никаких фамилий, но очень многие люди у меня под подозрением»...

После распада Советского Союза, с 1992 года  «Мемориал» получил статус международной организации, а также стал выполнять правозащитные функции. Рогинский считает, что «Мемориал»  просуществовал так долго потому, что его идеология сочетает тему памяти с темой прав человека. В оценке происходящего в России в последние годы герой фильма подчёркнуто дипломатичен, квалифицируя его как «трудные сегодняшние обстоятельства». Лишь в отношении нынешней пропаганды он говорит, что она похожа на сталинскую, но обходит тему присвоения   «Мемориалу» ярлыка «иностранного агента», хотя это произошло ещё при его жизни.

Фильм заканчивается печальным признанием, что при всей той огромной работе, проделанной «Мемориалом» по сохранению памяти репрессированных, ему так и не удалось донести до сознания россиян смысл террора как инструмента государственного управления страной, как преступления Государства против Человека. А если не понять этого, – говорит Рогинский, – то «всё так и останется на этой ленточке сочувствия жертвам (все ставят свечки)», на восприятии этого террора как своего рода «средневековой эпидемии», пронёсшейся по стране. 

Сегодняшняя политическая ситуация в стране не даёт оснований для оптимизма. Уже понятно, что  «Мемориал» обречён и дальше играть по правилам Кремля. Это означает действовать в рамках подписанной 15 августа 2015 года премьером Медведевым «Концепции государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий», утверждённой президентом Путиным. Бороться со сталинским прошлым, не замечая нового издания сталинизма в путинской России.